Вера Брежнева заразила Владимира Путина

«Самый большой националист в России — это я», — гордо говорил президент Владимир Путин на заседании дискуссионного клуба «Валдай» два года назад. Самое время — подкреплять слова делом.

Накануне в ходе рабочей поездки в Астрахань главе государства ненароком предложили пролоббировать закон «О российской нации и управлении межэтническими отношениями». И гарант Конституции с радостью согласился! Оно и понятно. Это ж не экономические преобразования, тут можно и с кондачка что-нибудь провозгласить, и делать для этого толком ничего не надо. Придумал красивую сказку о великой никогда не существовавшей общности, обосновал её десятком аргументов от Мединского — и транслируй по федеральным каналам 24 часа в сутки с перерывами на Украину, Алеппо и Мосул.

Да и вопрос престижа никто не отменял. Если поэты обязаны писать стихи про осень, то национальным лидерам надлежит много и продуктивно теоретизировать по поводу нации, иначе не национальные лидеры они, а так — случайные пассажиры будущих учебников истории. Руки Путина к этой проблеме тянутся давно. Отставать от Сталина и Брежнева политику с семнадцатилетним стажем пребывания на вершине вертикали власти — совсем не комильфо.

В январе 2012-го года президент решил уподобиться усатому генералиссимусу, опубликовав статью: «Россия: национальный вопрос». Львиная доля дореволюционных трудов Иосифа Виссарионовича была посвящена именно этой проблеме. Как не вспомнить, что ряд пропрезидентских «красных публицистов» активно пытается объединить образы двух самых популярных в народе лидеров — диктатора-победителя и президента-патриота.

Впрочем, проблема «России и русских» волновала не только эту двойку. Сгладить национальные противоречия на территории огромной и разношёрстной страны так или иначе пытались все её лидеры. Путинский предшественник Борис Ельцин ввёл в повседневный обиход термин «дорогие россияне», обращаясь одновременно к бурятам, башкирам, якутам и русским. До идеологии «россиянства» дело тогда не дошло. В отечественной истории первый президент прочно застолбил за собой этот оборот, который на постоянной основе никто не решался использовать. Теперь, судя по всему, его достанут из пыльного мешка, внесут в школьные учебники на «радость» русским этническим националистам.

В 60-70-е в официальном дискурсе существовал некий единый «советский народ», который пытались активно слепить из десятков этносов Хрущёв и Брежнев, оказавшийся нежизнеспособной химерой. Подвела Леонида Ильича его вера в развитой социализм. По мере ослабления идеологического диктата КПСС, национальные противоречия нарастали, достигнув критической отметки. Уже в 1989 году ни о каких «республиках-сёстрах» речи не шло. Хотя в массовом сознании самоидентификация «советский человек» пользовалась популярностью даже спустя 10 лет после краха коммунистической сверхдержавы.

«Баловался» теориями суперэтносов историк Лев Гумилёв, наследием которого активно пользуются идеологи Евразийского Союза, как политического образования, и приближённые к Путину русские империалисты типа Александра Дугина. Идеологемами этого крыла «ястребов» президент пользуется крайне осторожно. Слишком много острых углов они в себе таят — начиная с «Хоккайдо — русский остров», заканчивая «Мосул наш», слишком ко многому обязывают национальную элиту.

Выдумывая некую искусственную «российскую нацию», Владимира Путина в некотором роде заставляют идти дорогой Ангелы Меркель, которую даже российские официальные масс-медиа называют тупиковой. Германский и французский мультикультурализмы красноречиво доказывает свою несостоятельность под давлением тюркско-арабских этносов, которые вот-вот начнут доминировать над коренными народами Европы. Не известно, как отнесутся к идее стать какими-то «россиянами» народы, десятилетиями боровшиеся за свою самобытность. Рамзан Кадыров и Чечня, крымские татары, десятки народностей Дагестана с высокой долей вероятности предпочтут абстрагироваться от процесса вхождения в суперэтнос, сохраняя высокий уровень национально-культурной автономии. Да и русские будут не то, чтобы сильно в восторге от попыток навязать им ельцинско-брежневскую идентичность. А если не навязывать — «российская нация» будет обречена стать нацией на бумаге, с которой не будет себя отождествлять ни один сознательный гражданин.