«Восточное партнерство»: поймать Запад на противоходе

«Восточное партнерство»: поймать Запад на противоходе

В преддверии очередного саммита «Восточного партнёрства» в Брюсселе целесообразно задаться вопросом о результатах этой программы, как для самого Европейского союза, так и для государств-участников из числа шести бывших постсоветских республик. Это особенно интересно в связи с тем, что два государства «Восточного партнёрства» – Беларусь и Армения – достаточно тесно интегрированы с Россией, как в экономическом, так и в военно-политическом плане.

«Феномен внешнего управления»

Известно, что проект «Восточного партнёрства» был рожден в тиши кабинетов польского и шведского дипломатических ведомств, и представляется, что для этих государств данная идея сохраняет свою стратегическую ценность.

По сути «Восточное партнёрство» позволяет сбалансировать южный и восточный векторы политики ЕС, потенциально усиливает международное влияние Стокгольма и особенно Варшавы, стремящейся играть все более сильную партию во внешней политике.

Иные страны ЕС, за исключением государств Балтии, Румынии и отчасти Германии, Нидерландов и Чехии, в основном безразлично относятся к «Восточному партнёрству», однако явных противников у этого проекта нет, что позволяет программе сохраняться, несмотря на определенную критику ее эффективности со стороны ряда исследователей.

В академическом сообществе существует мнение, что «Восточное партнёрство» явилось естественным порождением внутренней логики европейской интеграции и т.н. «феномена внешнего управления», возникшего в международных отношениях в начале XXI-го века и характеризуемого принятием рядом стран-соседей ЕС в процессе своего функционирования некоторых элементов законодательства и практик Евросоюза.

Выходит, что, несмотря на отсутствие явно задекларированных геополитических задач в самом обосновании программы, весьма вероятно, что именно геополитическая мотивация являлась определяющей в процессе разработки её замысла. Кстати, именно в этой части у «Восточного партнёрства» просматриваются конкретные результаты: проект выполнил функцию геополитического определения постсоветского пространства. Причем настолько радикально, что отдельные аналитики уже заявляют о том, что «за 10 лет в регионе ВП не осталось пророссийских стран».

По сути т.н. «Европейская политика соседства» (ЕПС) стала своего рода «экспансией без расширения», то есть имело место «распространение ценностей» ЕС за пределы интеграционного образования без предоставления государствам – объектам воздействия преимуществ полноценных членов Евросоюза. Таким образом, под музыку красивых фраз о «создании зоны безопасности и процветания», ЕС просто расширил экономико-правовую сферу своего влияния.

Государства «Восточного партнёрства» никогда не выступали единым фронтом в отношениях с ЕС, их политику отличала местечковость и узконациональная направленность, в то время как Брюссель имел собственную программу действий и пакет предложений в адрес бывших советских республик. Это была своеобразная дорожная карта, маршрут с заданиями от старта до финиша, где в завершении «чемпиона» ждал приз – возможность подписать Соглашение об ассоциации и зоне свободной торговли с Европейским союзом. В результате этого марафона среди участников оформились страны-лидеры – «успешные истории евроинтеграции» и «отстающие», то есть те государства, которые по разным причинам медленно бегут и не справляются с поставленными задачами.

В последнее время в экспертной и дипломатической среде, особенно украинской, весьма популярны рассуждения о «двух группах стран» и целесообразности «диверсифицировать «Восточное партнёрство». Брюсселю предлагается «отсоединить» Грузию, Украину, Молдову, которые подписали соглашения с ЕС, от Беларуси, Армении и Азербайджана. На сегодняшний день уже известно, что внешнеполитические ведомства трех стран-«чемпионов» будут вместе готовиться к предстоящему ноябрьскому саммиту ВП. То есть очень мягко, без прямого нажима, ЕС добился разделения постсоветского пространства и формирования группы наиболее лояльных государств, причем инициатором публичного закрепления этого разделения выступает не Брюссель, а политикоформирующие круги «государств-отличников», которым больше не хочется сидеть за одной партой со странами-двоечниками, и поэтому они требуют к себе особого отношения.

Как последние стали первыми?

Разделение государств ВП на две группы в зависимости от наличия Соглашения об ассоциации также не очень корректно. По сути этих групп не две, а три:

«успешные» Украина Молдова, Грузия




«стремящиеся» Армения, Азербайджан (ведут переговоры о подписании обновленной редакции Соглашения с ЕС)




«отстающая» Республика Беларусь (не имеет внятной нормативно-правовой базы с ЕС, существует в условиях наиболее тяжелого визового режима).

Визовый вопрос в этом случае выступает в качестве одного из индикаторов отношений, поскольку и Армения, и Азербайджан имеют упрощенный визовый режим (стоимость виз снижена с 60 до 35 евро), однако ведут переговоры об установлении безвизового режима с ЕС. Причем граждане Беларуси оплачивают стоимость въездных виз в государства Шенгенского договора по самой высокой ставке в 60 евро, и никаких особенных подвижек в деле либерализации визового режима пока не просматривается. И это несмотря на то, что Республика Беларусь неизменно занимает лидирующие позиции в мире по количеству выданных шенгенских виз на душу населения, а белорусы практически не создают проблем миграционного и криминального характера.

С начала года белорусская сторона уже неоднократно заявляла о готовности подписать договор о реадмиссии, в республике оборудуются центры временного содержания нелегальных мигрантов, однако переговоры с ЕС проходят очень сложно, и можно прогнозировать, что предстоящий саммит ВП в Брюсселе не принесет особых новостей для официального Минска на этом направлении. Нельзя исключать, что подобный, мягко говоря, необъективный подход к Беларуси, продиктован отнюдь не соображениями безопасности ЕС, а политическими (геополитическими) причинами, когда визовый режим выступает в виде средства давления, кнута, который должен подстегивать белорусское руководство к проведению «реформ», то есть принятию того самого «феномена внешнего управления», элементов законодательства и практик ЕС.

Так кому же выгодно?

Что касается торговых отношений и экономики, то здесь также всё выглядит весьма интересно. Пропаганда официальных и «независимых» СМИ «государств-чемпионов» ВП без устали рапортует об успехах своих стран в торговле с ЕС и выгодности подписанных соглашений. Однако, эти утверждения, как минимум, не совсем соответствуют действительности. Например, украинская статистика сообщает о том, что ЕС является крупнейшим торговым партнером Украины, доля экспорта в который в настоящее время составляет 37%, в то время как в РФ всего 9,9%. При этом с момента вступления в силу Соглашения об ассоциации и Зоне свободной торговли экспорт украинских товаров в Европейский союз вырос с €12,837 млрд. до €13,08 млрд., то есть на €243 млн. За этот же период времени ЕС увеличил свой экспорт в Украину с €13,93 млрд. до €16,505 млрд., то есть на €2,575 млрд. по сравнению с 2015 годом. Получается, что торговля между Украиной и ЕС после подписания Соглашения о ЗСТ стала в 10 раз выгоднее для Европейского союза, чем для Киева. Одновременно падение экспорта Украины в Россию только по итогам 2016 года в денежном выражении составило €1,235 млрд., что примерно в 5,5 раза больше, чем выгода, полученная от увеличения поставок украинской продукции в ЕС.

Схожая ситуация наблюдается в Грузии и особенно в Молдове, которая в документах Европейской службы внешних действий (ЕСВД) отмечается как главный партнер ЕС в рамках ВП. На настоящем этапе молдавским руководством адаптировано 16 тысяч стандартов ЕС из общего количества в 25 тысяч, вследствие чего в 2016 году 66% экспорта Республики Молдова было направлено в государства Европейского союза. Отмечается, что рост экспортных показателей с момента подписания Соглашения об ассоциации и ЗСТ (2014 г.) в денежном выражении составил 43 млн. евро. Одновременно падение экспорта в РФ за этот же период времени составило €325 млн. В настоящий момент объем торговли Молдовы с ЕС составляет 1,4 млрд. евро, при этом экспорт по сравнению с аналогичным периодом прошлого года вырос на 15% (542 млн.), а импорт на 17% (877 млн). Таким образом, подписание Соглашения с ЕС не привело к значительным улучшениям экспортных позиций Молдовы на рынках Евросоюза, однако увеличила присутствие европейских товаров на молдавском рынке. В числе прочего молдавские экономисты отмечают негативную тенденцию импорта агропродовольственных товаров из ЕС, производство которых всегда было «визитной карточкой» Республики Молдова.

Таким образом, можно отметить несколько общих характеристик, свойственных экономикам стран-«чемпионов» ВП:

рост импорта из ЕС в значительной степени перекрывает улучшение экспортных показателей;




развитие торговых отношений с Европейским союзом сопровождается катастрофическим падением национального экспорта в Россию, ущерб от которого в денежном выражении в 5-6 раз выше, чем выгода от роста поставок в ЕС;




в торговле ЕС и "стран-чемпионов ВП" формируется характер односторонней зависимости с высоким отрицательным сальдо внешней торговли для Украины, Грузии и Молдовы.

Данные характеристики не учитывают структуру торговли ЕС и государств «Восточного партнёрства», положения о квотах, предусмотренные текстом Соглашения о ЗСТ, а также процессы массовой миграции трудоспособного населения из "государств-чемпионов" в Европейский союз.

Выходит, что экономические и политические результаты от проекта «Восточное партнёрство» действительно существуют, и эти результаты достаточно конкретные. Программа является безусловно выгодной для Европейского Союза, а вот для стран участниц эффективность ВП является весьма спорной.

Другой путь

Если рассматривать ситуацию с позиций объективизма, а не ангажированной пропаганды «европейской мечты», то «страны-чемпионы» могут оказаться «лузерами», а т.н. «отстающие», наоборот, прагматичными и успешными в области внешней политики государствами.

Например, во внешнеторговом обороте Республики Беларусь Европейский Союз традиционно занимает второе место. По результатам первого полугодия 2017-го года на долю ЕС приходилось 26,7% белорусского экспорта и почти пятая часть импорта. При этом сальдо внешней торговли также традиционно является положительным и составляет по данным Белстата порядка 667 млн. долларов США по состоянию на январь-июль 2017-го года. Конечно, в структуре белорусского экспорта в ЕС доля высокотехнологичной продукции является достаточно низкой, в основе – нефтепродукты, однако для Беларуси открытым является российский рынок и рынок стран ЕАЭС, поставки куда в этом году значительно выросли.

Кроме того, договоренности о переработке российской нефти для последующего экспорта нефтепродуктов на рынок ЕС также являются следствием пусть и сложных, но всё же договоренностей с Россией. И здесь нужно отдельно подчеркнуть, что не столько Россия (как это принято считать в либеральной среде) «выкручивает руки» и принуждает своих партнёров к однозначному выбору, но в первую очередь такой подход исповедует Евросоюз. На сайте уже упомянутой ЕСВД в отношении Молдовы в подразделе «членство в Евразийском Экономическом Союзе» черным по белому написано, что «членство в ЕАЭС несовместимо с Соглашением об ассоциации с Европейским союзом».

Адекватность «другого пути», то есть медленного выстраивания отношений с ЕС в соответствии с собственными интересами, а не гонки с препятствиями за призрачным «чемпионством», демонстрирует также Армения. В своё время эта страна, исходя из собственных интересов в области безопасности и экономики, выбрала присоединение к Таможенному союзу и впоследствии ЕАЭС, после чего Брюссель устами комиссара по вопросам расширения и политики добрососедства Штефана Фюле заявил об отказе от планов заключения договоренностей с Арменией.

Однако на сегодняшний день ЕС является крупнейшим торговым партнером Республики Армения (порядка 30% экспорта), показатели армянского экспорта в Европу (впрочем, как и импорта из ЕС) в 2017 году демонстрируют рост. Ереван декларирует намерение подписать новое Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с ЕС, причем не исключается, что событие произойдет уже на предстоящем саммите ВП в Брюсселе. При этом Армения сохраняет теснейшие отношения военно-политического союза с РФ, имеет устойчивые позиции на рынке Евразийского Экономического Союза (22% экспорта).

Получается, что «многовекторность» официального Минска и «комплиментарная политика» Еревана оказываются на порядок эффективнее, чем однозначный курс на евроинтеграцию Киева, Кишинева и Тбилиси. Этот подход предполагает сохранение и развитие традиционного союза с РФ и отношений с государствами СНГ, что является приоритетом, однако не отрицает выстраивание прагматичных, взаимовыгодных контактов с Брюсселем не по инструкциям Европейского Союза, а исходя из национальных интересов сторон.

Отдельного анализа заслуживает внешняя политика Азербайджана, которая имеет ряд схожих черт с белорусско-армянским подходом, однако, к сожалению, враждебные отношения между Баку и Ереваном исключают возможность создания общей целевой рамки треугольника Минск-Ереван-Баку в «Восточном партнёрстве», что однозначно усилило бы позиции этих стран в их контактах с ЕС.

ПОДПИШИСЬ СЕЙЧАС НА Telegram Россия и Украина Новости: Спецоперация Z и будь в курсе новостей!
Оцени новость:




Также смотрите: 

Игорь Марков прогнозирует, что через 10-15 лет отношения между Украиной и Россией будут как у Северной и Южной Кореи

Польская «метла» гонит евроукраинцев из Украины